Мы действительно серьезно рисковали. За несколько дней до нашей поездки в Хомс там похитили съемочную группу ливанского телеканала "Аль-Манар". Журналистов использовали для создания очередных роликов о "сирийской революции", запугали и отпустили. С нами все могло быть иначе: трое журналистов с российскими паспортами (в случае чего, бандиты могли бы захотеть "отомстить за вето в СБ ООН") и я - уже известная на всю Сирию своей позицией по происходящему в стране.
Едем обычным, самым дешевым автобусом. Полтора доллара с человека за чуть менее 200 километров пути. Едем на север от Дамаска, из района, где царит практически полнейшее спокойствие, туда, откуда в последнее время многие временно переехали. В автобусе стараемся громко не говорить по-русски: никто не знает, нет ли среди наших соседей какого-нибудь пособника бандитов, промышляющего похищениями.
По дороге - никаких приключений. На въезде в город блок-пост, укрепленный мешками с песком. За блок-постом - автостанция, где нас уже ждут. Около 11 утра, город достаточно оживлен. У одного здания замечаем два бэтээра. Рядом аптека, торгующая дешевыми лекарствами, ее грабили уже дважды за последние месяцы. Еще пара минут - и мы у мэрии, поднимаемся вверх по лестнице.
Гассан Абд аль-Ааль до сих пор называет тот город, в котором получил образование, Ленинградом. По-русски говорит хорошо, несмотря на количество минувших с той поры лет. Отвечает на наши вопросы, рассказывает о том, что область имеет крайне выгодное для преступников географическое положение: большая протяженность границы как с Ливаном, откуда постоянно осуществляются попытки контрабандной доставки оружия, предпринимаемые фактически отстраненным от власти в Ливане Саадом Харири, так и с Ираком, в котором уже давно с ведома США окопались мерзавцы из разных уголков мира. Бандиты терроризируют местное население и нападают на военных. Войсковая контртеррористическая операция может быть произведена далеко не в каждом районе: в противном случае могут быть жертвы среди мирного населения, говорит мэр. Пьем чай и отправляемся в поездку по городу с посещением госпиталя.
Знакомимся с врачами. По их словам, только за неполные сутки в госпиталь были доставлены 31 раненый и семь убитых военнослужащих. По логике участвующих в антисирийской кампании СМИ, часть из них стали жертвами своих же товарищей в результате "раскола армии", а часть пострадали от собственных пуль, срикошетивших от расстреливаемых ими мирных демонстрантов. Врачи показывают компьютерные распечатки: порядковые номера, имена, даты, характер ранения, домашние адреса. При желании мы можем посетить любую семью из этого списка. У представителей "правозащитников", на которых постоянно ссылается Запад, таких списков нет. А если и есть, то в них зачастую фигурируют либо давно умершие люди, либо живые и здоровые. Либо - как это было неделю назад - в жертвы кровавого режима записываются пострадавшие от бандитов военнослужащие.
Ходим по палатам. Спрашиваем. Слушаем. Снимаем. Все те, с кем мы говорим, попали в засады. Среди раненых - и полицейские, и солдаты-срочники. Один из них запоминается особо: на вид ему вообще лет 16 (хотя на самом деле уже исполнилось 19), ранения в обе ноги и руку. На него напали, когда он и двое его сослуживцев привезли своим товарищам питание на блок-пост. На троих ребят напали около 15 вооруженных бандитов. При похожих обстоятельствах, но в другом месте и в другой день, пострадал и другой парень, раненный в ногу. Третьи патрулировали улицы и нарвались на засаду, отстреливаться пришлось два часа. В сердцах называют нападавших подонками: "Были бы мужчинами, не вели бы себя так и не прятали бы свои лица, раз такие храбрые".
Обычные сирийские ребята. Очень разные. Но даже тут, в достаточно холодных больничных палатах, прикованные на полгода к кроватям, они ведут себя более чем достойно.
