...Вернуться сюда стало возможно только после того, как сирийская армия вытеснила орудовавших тут около года бандитов. Рядом все еще стреляют. Размещенные в деревне Ош аль-Вервар ("Гнездо щурки") солдаты правительственной армии просят поторопиться и не затягивать съемку. Спустя почти три месяца я вернулась туда, откуда убежала 11 марта. В тот самый дом, где провела около трех месяцев.
В деревне и прилегающих к ней поселках безлюдно: жители эвакуированы. Большинство вышло из района боевых действий на безопасную территорию, но некоторые вместе с своими родственниками перебрались в Кусейр, в самое жерло бушевавшего вулкана.
Да, я помню эту деревню совсем другой. Помню соседа, выгонявшего по утрам из сарайчика баранов. Помню большую шумную семью, жившую в доме с противно скрипящими воротами.
Я впервые вижу этот дом целиком: когда убегала, то не стала оборачиваться. Вышла и постаралась как можно скорее уйти подальше от места, ставшего моей тюрьмой. На удивление, тут вообще нет разрушений, в отличие от тех деревень, через которые мы сюда приехали. Военные рассказывают, что поселок, по сути, был просто оставлен боевиками: они собрали самое необходимое и укрылись в соседнем Кусейре, оборона которого готовилась заблаговременно.
На полу валяются знакомые вещи. В тех комнатах, где жили я и мои охранники, следы пожара: отступая, боевики часто поджигают дома, в которых они квартировали. В моей бывшей комнате теперь нет мебели – все сгорело дотла. Почернели стены, отвалилась штукатурка. В соседней комнате недогоревшие подушки, циновки, посреди комнаты брошенный посреди пожара железный чайничек и пепельница. Сгоревшая тюрьма вызывает странные и противоречивые чувства: того, что тут было, уже нет и больше никогда не будет. Да, я вернулась. Но теперь тут все совсем не так.
Впервые спокойно брожу по соседней даче, на которой квартировал Аммар – главарь удерживавшей меня группировки. Такой же разгром, как и в том доме, откуда только что вышла. Тоже были подожжены жилые помещения. На земле возле дома и на полу в самом доме и пристройках валяются оружейные ящики и даже ящики от кумулятивных ракет, произведенных в одной из частей некогда единой Югославии. Похоже, на сборы времени у бывших жильцов почти не было. Спускаюсь в подземный бункер, который вырыли для того, чтобы использовать в качестве бомбоубежища. Он так и не пригодился: основные бои состоялись южнее, в Кусейре и в районе военного аэродрома Дебаа, на подъезде к которому погибла сирийская журналистка Яра Аббас.
Судя по информации в соцсетях, многих из моих тюремщиков и похитителей уже нет в живых. Тридцать первого мая был убит в перестрелке Наваф Аляуин – глава похитившей меня группировки и региональный лидер "Джибхат аль-Нусра", являющейся частью "Аль-Каэды". В других перестрелках были убиты еще несколько виденных мною за время плена боевиков.
Судьба непосредственно удерживавшего и требовавшего за меня колоссальный денежный выкуп Аммара аль-Букааи – главы военного совета Бригад Фарука – на данный момент не известна. Использовавшиеся им и его подручными аккаунты в Интернете безмолвствуют с 4 июня.
