Во вторник в Сирии боевики из миномётов расстреляли школьный комплекс. Погибли 14 детей, однако число жертв ещё может возрасти. Корреспондент «АиФ» Анхар Кочнева, которая провела сутки с родными погибших и раненых, рассказывает с места событий.
Футбол ценою в жизнь
В огромном здании-атриуме, стоящем в районе исторических кладбищ Старого Дамаска, размещается мусульманскийкультурно-просветительный комплекс. Внутри стоит звенящая тишина. Вдруг откуда-то с нижних этажей раздаются громкие рыдания, мгновенно заполняющие собой всё пространство. Я только что закончила съёмки учебных классов школы, вторничным утром подвергшейся миномётному обстрелу, и как раз спускаюсь вниз.
Женщине на вид не более 25 лет. Она катается по окровавленному мраморному полу, причитает, рыдает. Вокруг суетятся люди. Кто-то предлагает стакан воды, кто-топытается, как может, успокоить. Но большинство присутствующих просто стоят рядом, опустошённые собственным бессилием и невозможностью сделать хотьчто-нибудь. Сын этой женщины стал одной из жертв боевиков, блокированных в восточных районах дамасских пригородов. Одним из 14 пацанов, которым стоило жизни желание погонять в футбол на перемене.
Полы на первом этаже здания густо залиты кровью. Сюда с улицы всего час назад вносили на руках десятки раненых школьников. Пройти по коридору так, чтобы не наступить на человеческую кровь, невозможно. На партах в оставленных спешно классах ещё лежат пеналы, тетради и ранцы. Но во дворе стоит поливальная машина — с её помощью с асфальта пытались смыть огромные лужи крови. Местный житель, помогающий при наведении порядка, подводит меня к медицинскому микроавтобусу. В нём лежит целлофановый пакет, в который аккуратно сложен обнаруженный кем-точеловеческий мозг. Там же, в пакете, ключ от чьей-токвартиры и ещё один крохотный пакетик. По словам мужика, в нём — чей-то глаз.
От мира до войны
Закончив съёмку в школе, направляюсь в больницу. Вокруг меня снуёт масса народу. Обычный день, все куда-то спешат по своим делам. Именно так и выглядит в большинстве случаев «сирийская война»: где-то гибнут от терактов люди, в паре километров располагаются бандитские анклавы, окружённые армией. Но большая часть страны все эти три года продолжает жить обычной жизнью. В самом начале боевых действий сирийцы сделали ставку именно на это: никаких чрезвычайных положений, никаких всеобщих мобилизаций, комендантского часа, никакого паралича государственных институтов и отмены привычного уклада жизни населения. Подобная тактика дала свои плоды: приезжающие в Сирию иностранцы единодушны в своём удивлении: война здесь удивительно похожа на мир. Похожа, пока твоих детей не расстреливают на школьной площадке из миномёта.
На входе в больницу — формальности: досмотр сумки, проверка документов. Меня встречает врач, учившийся в московском Первом медицинском институте. И только тут моим глазам открываются коридоры, заполненные родственниками пострадавших. Сквозь эту толпу продираются медики с каталками. Скольким детям придётся делать операции, врачи и сами пока не знают — осмотр поступивших в количестве 86 человек раненых всё ещё продолжается. В некоторых из палат раненые дети лежат на больничных койках по двое — мест не хватает. По словам врачей, пострадавших от миномётных обстрелов к ним привозят практически ежедневно: больница большая и новая, оснащена всем необходимым и имеет высококвалифицированный персонал. Но дети, да ещё в таких количествах, — это потрясение даже для медиков.
В аду зелёный пол
После обхода палат, в которых лежат школьники с ранениями разной степени тяжести, мы спускаемся в подвал. Персонал просит немного подождать: идёт опознание погибших мальчишек. В помещение, в которое нам предстоит войти, ведёт два входа. У одного стою я, у второго толпятся в большом количестве родственники погибших детей…
Само «помещение для опознания» — комната с зелёным каменным полом. Впрочем, то, что он зелёного цвета, можно понять, только присмотревшись — весь пол залит кровью. На полу 14 серых мешков. В них лежат дети, которых утром родители отправили в школу. Все погибшие примерно одного возраста — 12–14 лет от силы. Некоторых осматривают прямо при мне. Разбитые черепные коробки, выдранные осколками куски тела — ранения, не совместимые с жизнью.
Пока я была в больнице, пришло сообщение о том, что недалеко от моего дома тоже упал снаряд, ранив при падении 12 прохожих. А чуть позже стало известно о двойном теракте в сирийском городе Хомс: злоумышленники взорвали в жилом квартале два заминированных автомобиля, в результате чего 36 человек было убито и 116 ранено. Парадоксально, что большинство СМИ заняты освещением событий на Украине, поэтому случившемуся в этот день в Сирии особого внимания не достаётся. О том, как бесчеловечно были расстреляны сирийские дети (что даже в рамках войны считается «ударом ниже пояса»), в большинстве газет и сайтов вышли скудные новости в три строки. А я стою в больнице, прижавшись к холодной двери, за которой родители опознают, откидывая серые пакеты, детей, которых им никто не вернёт, и желаю мира — как Сирии, так и Украине.
Invalid Displayed Gallery
